Когда меня спрашивают, кто я и чем занимаюсь, я всегда улыбаюсь — потому что путь, который привёл меня в благотворительность, был самым парадоксальным, сложным и одновременно самым честным в моей жизни. Я работала в инвестбанкинге, строила карьеру, любила цифры, сервис и порядок. И только собственный рак однажды развернул меня на 180 градусов и привёл туда, где сегодня находится всё моё внимание, энергия, ярость и любовь — в «Онкологику», фонд, который я создала сразу после лечения.

Мы существуем уже шесть лет. Но проект у меня внутри живёт восемь — столько времени я иду этим путём. За это время «Онкологика» выросла в структуру, которая работает во всех регионах России, помогает при всех видах рака, сопровождает взрослых и их близких, отвечает на вопросы профилактики и навигации, а ещё создаёт культуру, в которой слово «рак» перестаёт быть проклятием.

Сегодня «Онкологика» — это 20 видов помощи: от горячей линии и сопровождения лечения до психологической поддержки, юридической помощи, реабилитации и программ по профилактике. В этом году мы поможем 40 000 человек — а ещё у нас почти 100 сотрудников и 800 волонтёров по всей стране. То есть почти тысяча человек каждый день делают одно и то же — спасают жизни.

И да, весь фонд полностью живёт на пожертвования — частные и корпоративные.

Но если бы вы спросили, в чём вообще главная задача фонда, я бы ответила: не просто помочь человеку пройти лечение, а изменить культуру вокруг рака так, чтобы к болезни перестали относиться как к табу.

Каждый раз, когда я выступаю на вебинарах, в компаниях или на форумах, я делаю один и тот же эксперимент. Прошу людей поднять руку, кто любит слушать про онкологию. Обычно поднимают две руки — я и онкологи. Остальные из вежливости тихо улыбаются, но тело выдаёт всё: напряжение, страх, желание переключить тему.

В России это почти культурный рефлекс — не смотреть на проблему, потому что «накличешь», «притянешь», «мне это не надо».

При этом статистика такова:

• 4 миллиона взрослых в России живут с диагнозом рак.
• 99,4% всех случаев — это взрослые (детская онкология занимает меньше процента).
• ежегодно диагноз получают 600 000 человек.

И есть ещё один факт, который у нас почти не обсуждают: мы все будем жить дольше. 90, 100, 110 лет. И чем дольше длится жизнь, тем выше вероятность столкнуться с онкологией. Это не пугающая риторика — это математика.

Когда я прошла рак сама, я обнаружила удивительную вещь: вокруг болезни существует не просто страх — существует огромное количество культурных запретов. Называть диагноз вслух? Нельзя. Писать о своём лечении? Страшно. Сказать коллегам, что тебе нужна пауза на лечение? Опасно — вдруг решат, что «тебя лучше не повышать».

И самое жестокое: даже спустя годы люди боятся, что кто-то «узнает» об их болезни. Страх стигмы гораздо сильнее, чем страх лечения.

Поэтому у «Онкологики» с первого дня была миссия:
разговаривать с людьми так, чтобы им стало безопасно говорить о раке.

Мы используем самые простые, но самые мощные инструменты — открытость, знание и сервис.

1. Вебинары и образовательные программы
Мы входим в крупные компании — Сбер, ВТБ, Яндекс, Райффайзенбанк и десятки других — и говорим там про профилактику, про диагностику, про то, как не бояться идти к врачу.
Я прихожу на вебинары лично. Потому что людям важно видеть человека, который пережил рак и при этом стоит перед ними без трагической интонации. Это снимает огромный пласт напряжения.

2. Коммуникации без страха
Наш фирменный стиль — смелый, открытый, честный. Именно поэтому бренд «Онкологика» мы создавали с Depot, чтобы слово «онко» встретилось со словом «логика» — и перестало звучать как приговор.

3. Сервис мирового уровня
Когда человек звонит на горячую линию «Онкологики», он слышит не сухое:
— Фонд, слушаю.
А человеческое:
— Как вы? Как вы себя чувствуете? Вы были у врача? Что сказали? Как мы можем помочь?
Я всегда хотела, чтобы сервис фонда был не хуже лучших частных клиник. И сегодня 500 обращений в день — это подтверждение, что людям с нами безопасно и спокойно.

4. Мы не используем травмирующий контент
Вы никогда не увидите у нас фотографий больных людей, фото из больниц, слёз, мольбы, драматичных призывов.
Дети — это одно.
Но взрослые — это про конфиденциальность, достойность и право жить частной жизнью.
Мы показываем только истории успеха — с разрешения людей. Это ценность, которую я защищаю особенно жёстко.

Ответ — через уважение и рациональность.

Сегодня у фонда 5 000 частных доноров. И я прекрасно знаю: многие из них не любят видеть в банковской выписке строчку «онкологика». Не из-за денег — из-за слов.

Поэтому мы говорим с людьми спокойно, открыто и честно:

• показываем отчёты,
• объясняем процессы,
• используем в коммуникации не эмоции, а разум,
• рассказываем о рынке, статистике, эффективности,
• подчёркиваем, что помощь — это не «жалость», а социальная инвестиция.

И каждый раз, когда человек становится регулярным донором фонда, я понимаю: мы сделали культурную работу правильно.

Я никогда не произношу слова «подопечный».

Во взрослом контексте оно звучит унизительно — словно человек обескуражен и беспомощен.

Мы работаем со взрослыми людьми, которые иногда теряют почву под ногами, но не теряют достоинства.
Поэтому:

• человек с диагнозом — наш клиент,
• мы оказываем услуги бесплатно,
• но он делает свою часть — приносит документы, проходит обследования, двигается вперёд.

Эта модель коммуникации «на равных» невероятно мощная. Она возвращает человеку чувство контроля и силы — то, что рак временно у него отнимает.

Только в этом году мы впервые полноценно подошли к сегментации частных доноров. До этого мы были сфокусированы на главном — чтобы люди вообще знали о фонде, чтобы доверяли, чтобы звонили, чтобы получали помощь.

Сегодня мы видим: наши частные благотворители — это люди рациональные. Они не выбирают фонды по эмоциональной картинке, они ищут:

• прозрачность,
• эффективность,
• внятный отчёт,
• человеческий язык,
• честную коммуникацию,
• и понимание, чем именно фонд отличается от других.

И да — я сравниваю фонд с компанией.
Потому что благотворительность — это бизнес-процесс, в котором главная прибыль — спасённые жизни.

Взрослый человек хочет жить без стигмы. Он не хочет завтра гуглить своё имя и видеть себя на фотографии из больницы.

Мы знаем это, потому что это проходила я сама.

Поэтому мы не размещаем истории с лицами, диагнозами, фотографиями взрослых людей. Мы защищаем их право на анонимность и человеческую жизнь.

Иногда нам задают вопрос:
Почему вы не делаете сборы, как многие фонды?
Потому что наша работа — спасти человека, а не эксплуатировать его боль как инструмент маркетинга.

Корпоративные доноры — это совершенно другой мир. Там рациональность умножена на десять.
Компаниям важно не только помочь фонду — они смотрят на:

• стратегию ESG,
• внутреннюю культуру,
• социальное воздействие,
• вовлечение сотрудников,
• имидж внутри отрасли,
• долгосрочные партнёрства,
• системные проекты.

Наш подход — win-win.

Мы не приходим за деньгами.

Мы приходим с предложением быть партнёрами в решении огромной социальной задачи.
И иногда бизнес сам формулирует, какую часть программы он хочет поддержать — реабилитацию, психологическую помощь, профилактику.

Некоторые партнёры приезжают к нам в офис, знакомятся с командой, смотрят горячую линию, спрашивают, как мы работаем. И это лучший показатель доверия.

Мы ещё не считаем, что нашли идеальную модель. Но мы движемся в её сторону.
Что уже работает:

1. Простые и прозрачные отчёты
Человек должен за минуту понять:

• кто получил помощь,
• какая программа сработала,
• что именно сделал фонд,
• куда ушёл каждый рубль.

2. Письма и коммуникации без лишней воды
Никаких эмоциональных манипуляций, никаких историй в духе «посмотрите на страдание». Только факты, успехи, цифры, честность.

3. Истории людей, которым помог фонд
Без персональных данных.
Без лиц.
Но с голосом живого человека.
И сейчас мы запускаем большой продукт (пока не раскрываю детали), который позволит каждому благотворителю регулярно слышать, читать и видеть, кому он помог — безопасно, уважительно и масштабно.
Это будет честная связь между донором, фондом и результатом.

Я всегда говорю людям:
Если вы хотите донатить — научитесь выбирать фонды.

На что смотреть:

• отчёты,
• прозрачность,
• команду,
• партнёров,
• структуру программ,
• как фонд рассказывает о своей работе,
• насколько всё понятно человеку без финансового образования,
• есть ли ценности и стратегия.

Если фонд всё это предоставляет — ему можно доверять

Следующие 3−5 лет я вижу чётко:

1. Полный цифровой след каждого рубля
Не блокчейн, но по смыслу — очень похоже.
Человек должен видеть не просто отчёт, а настоящий маршрут помощи.
2. Продукты для профилактики
Мы хотим, чтобы люди становились акционерами собственного здоровья — и делаем для этого сервисы, которые помогут заниматься превентивной медициной легко и интересно.
3. Смыслы, которые объединяют
Здоровье — это не только тело.
Это социальная, духовная, эмоциональная, ментальная составляющие.

Фонд должен давать человеку не только сервис, но и чувство смысла:
«Я часть большого дела, я помогаю менять культуру и спасать жизни».

Честно? Я бы никогда не пришла в благотворительность, если бы не мой рак.
И я говорю это не с трагедией — а с благодарностью.

Рак дал мне странный подарок — абсолютную прозрачность.
Мне больше нечего прятать, нечего стесняться, нечего бояться.

Я живу, работаю, строю «Онкологику» и отвечаю за каждую цифру, каждую историю, каждую спасённую жизнь.

И я мечтаю о простом:
чтобы люди помогали не из боли, а из силы.
Не из трагедии, а из чувства целостности.
Не потому что столкнулись с раком,
а потому что хотят жить в стране, где помощь — это культурная норма.

Мы можем объединить миллионы.

И я знаю, что мы это сделаем.